Прошли времена, Когда от седых, Морщинистых, дряхлых, согбенных Жаждали внуки Речений святых — Заветов и тайн сокровенных, Склонялись пред старцами До земли, Молясь, воздавали им почести, Как будто их дряблые рты могли Свет источать пророческий... Но мир молодеет! Былых идей Вконец расшатались колеса — С трудом скрипят по ухабам дней И скатываются с откоса. В наш век Прозорливей, смелей молодежь, Стремительность стала лозунгом! Кто слышит тебя, Если сзади бредешь, Стуча стариковским посохом? Закон обновления Прост и суров: Истлевших одежд не заштопать, И света не жди От потухших костров От них лишь пепел да копоть. Нет поступи крепкой у стариков Только бессильное шарканье, Нет пламенных слов У беззубых ртов Только брюзгливое шамканье, Пусть громче рты молодые кричат То весело, то негодующе, Пусть ярче костры молодые горят И путь Озаряют в грядущее. Но время, друзья, Беспристрастный судья Доказывает не впервые, Что есть и среди молодых старики И средь стариков Молодые!
Голод меня бесконечный томит: Скрыться пытаюсь я — гонится следом. Сердцу покой даже ночью неведом — Голод духовный и ночью не спит. Тщетно пыланье бессонного взора: Не охватить мирового простора! Голод меня ненасытный томит, Вечной тоски не могу обуздать я: Не заключу мирозданье в объятья — Дух мой не будет спокоен и сыт. Тщетно простер я зовущие руки, — С миром живу будто в давней разлуке. Голод меня беспредельный томит, Тесен мой разум, — вместить я не в силах Ни это небо в алмазных светилах, Ни эту землю, где голод царит. В сердце живет лишь одно упованье, Что не бессмысленно это страданье: В голоде этом — источник познанья. Голод меня бесконечный томит!..
Твое зерно, Пробудясь изнутри, Сил ощутив потаенный прилив, Панцирь кремнистой земли пробив, Росток подняло к сиянью зари. И пока ты мужал и рос, Сколько ударов, сколько невзгод перенес: Ливни сезона дождей, Жгучих лучей хлысты, Пронзительный холод, мучительный суховей Вытерпел ты. Но чем были яростней непогоды, Тем ты упрямей тянулся ввысь, Сменялись годы, Струились воды, Ветви твои раскинулись, разрослись: Зеленым шатром ты стал под синим шатром небес, Деревом стал — Одним из чудес Благословенной природы. А из бутонов цветы родились впервые, А из цветов — плоды наливные: Качались они, пестрели, Молчали и зрели, — Наконец-то достиг ты желанной цели! Так неужели Гибель отныне тебя неизбежная ждет, Упавший плод?.. — Ты видел паденье мое, Видел гниенье мое, Как же не смог ты постичь Самоотреченье мое? Здесь, на земле, О слепорожденный глупец, Где ты увидал только мой плачевный конец, Начнется мое пробужденье, Мое возрожденье — К тысячекратной зрелости Новое восхожденье!
ВЕРА
Богине добра и любви Голову прочь отрубили, Но люди пред ней По-прежнему головы клонят. Богиню добра и любви Свалили и раздробили, Но веру людей Никак не убьют, не изгонят. Тщетны все кривотолки, Вера в добро — сильнее: Соединяет осколки Крепче любого клея.
ПЕТУХ
Кричит петух: Как легендарный воин, как сказочный добрый дух, Тьму разрушает. Кричит петух: О том, что солнце встает, что светоч его не потух, Провозглашает. Кричит петух: Всей пробужденной, всей просветленной природе Радует слух, Над рухнувшей крепостью черной ночи Знамя зари водружает, О счастье будущих лет Пророчит, Веру в добро и свет Воскрешает! А сам, наверно, и знать не знает, Какое чудо в мире сейчас совершает, На низкой ограде Крыльями хлопая, Хрипло скликая своих пеструх, Этот облезлый, тощий, растрепанный, Старый петух.
СТАРЫЙ КОЛОДЕЦ
Считаешь ты: в старом этом колодце Вода потому лишь темна и грязна, Что был он прадедом нашим выкопан В прежние, темные времена? Но сколько бы ты ни бранил колодец, Тебе доставшийся с давних дней, Не думай, что станет вода от этого Чище, прозрачнее, холодней. Чтобы стала вода светлей,, серебристей, Как следует старый колодец очисти — От грязи густой очисти, Твердой рукой очисти!
Из книги „Прошло много лет"
ПЯТЬ ПОКОЛЕНИЙ
Мой старый дед поэзией считал То, что возвышенно, чеканно, горделиво, Полно старинных слов, пестро, велеречиво, Чтоб вспоминались в тех стихах Раджи на боевых слонах, Богини, демоны, красавицы, жрецы, Поля великих битв и пышные дворцы. Отец всю жизнь поэзией считал То, что утонченно, изяшно, соразмерно, По-иноземному туманно и манерно, Чтоб сердцу слышались в стихах И звон ручьев, и пенье птах, Чтоб чудились луга, морей седой простор, Созвездья, радуги, вершины дальних гор. Я с юности поэзией считал То, что естественно, сердечно, и правдиво, И выразительно, и красочно, и живо, — Пусть отражаются в стихах, Как в многоцветных зеркалах, Труды и праздники, вино, и кровь, и яд, Любовь, надежда, скорбь — все, чем наш мир богат. Мой сын решил поэзией считать То, что уродливо, изломано и мерзко, Крикливо, вычурно и непристойно-дерзко, Чтоб в этих муторных стихах Мир превращался в грязь и прах И чтоб терялась мысль за ядовитой мглой, А вместо образов валялся хлам гнилой... Обеспокоены вы пятым поколеньем? Пророчить не берусь, Но я не удивлюсь, Увидев правнуков за прадедовским чтеньем.
ЦВЕТЫ КАКТУСА
Смотри: Нежней, чем застенчивая заря, Цветы у колючего кактуса-дикаря. На них Внимательнее взгляни: Кого-то тебе не напомнят они? Кто эти души, Что с самого детства Окружены Жизнью колючей, угрюмой, рабскою, Но все-таки раскрываются, Так же пугливы, Нежны, Цветут такой же тихою, робкой радостью, Веют таким же, чуть виноватым, Доверчивым ароматом? Вспомни: а не встречал ли когда-нибудь ты Такие цветы — Стыдливые, Неприхотливые, Трогательно-молчаливые?
ДЕРЕВЕНСКИЙ БОГ
В густой тени раскидистых деревьев Ганеша — деревенский бог — стоит: Бог небольшой, из камня сделан грубо, Потрескались ладони, хобот, губы, А у подножья, в закопченной нише, Светильник глиняный едва чадит. Холодный темный камень, — почему же Становится на сердце так светло? И почему я шел сюда угрюмым, Предавшись вялым, невеселым думам, А здесь внезапно, как в далеком детстве, Такое счастье в душу снизошло? Молчи, сухой, презрительный рассудок, Ты верить в бога перестал почти, Но это чувство — доброе, святое, Что так давно утрачено тобою, Задумчивым молчанием приветствуй И тихой благодарностью почти.
ГОРА И РЕКА
По правую руку — гора, Высока, остра, Всех раньше солнце видит с утра, Орлиной вершиной Пронзает небесный свод — Душу и взор в синий простор зовет. По левую руку — река, Надежда земли, Едва различимая в золотой дали. На солнце блестит и подрагивает слегка, Душу и взор Притягивает река. Гора свою высоту Выставляет Всем напоказ. Река свою глубину Скрывает От наших глаз. Кто желает истину обрести, Тому открываются два пути, — Какой предпочесть: Могучей реке довериться Или к вершине синей взойти? Гора говорит: — Если хочешь подняться к моей вершине, Зорче, упорней, отважнее Стань отныне. Забудь о сомненьях, Забудь о постыдной робости — Неустрашимым, неудержимым будь, Ждут впереди Обвалы, обрывы, пропасти, Тяжек, опасен путь, Зато, когда одолеешь гранитный склон, Станет твой дух Возвышен и просветлен!.. А река молчит — Лишь песню без слов журчит, Омывая песчаный берег, Но тех, кто в нее поверит, Кто в эти волны войдет, Золотые, как свежий мед, Мощно и плавно она берет В объятья упругих, быстротекущих вод — Поет и поет, Несет и несет Вперед и вперед. Бурливей становятся волны Из года в год, Но тому, Кто руками упорными волны роет, С водоворотом борясь, Темных глубин не боясь, Со временем эта река откроет Явлений и судеб Тайную связь. Помню: Взволнованный, Молодой С утра я стоял на распутье, И предо мной Выбор возник решающий. Два пути, Каждый из них Звал, Увлекал, Завораживал, И, озираясь, себя я растерянно спрашивал: Что предпочесть? Попытаться достичь вершины? Или в бурливый поток сойти?.. Солнечной высью завороженный, Пылкий, Трепетный, Напряженный, Долго и трудно я поднимался в гору, Думал: Высокой цели достигну скоро — Вершина уже близка!.. Но вдруг Завладела мною другая сила: Это — стремительна и широка — Меня, как перышко, подхватила, Смыла, и закрутила, И унесла Река.
ВЕЛИКОЕ И МЕЛКОЕ
Святые замыслы своей души От злобы дня, От бурь борьбы теперешней Из года в год Берег, хранил я бережно — В надежде, Что когда-нибудь в тиши Благоговейного уединенья Им наконец-то посвятить смогу Всю зоркость разума, Все пламя вдохновенья, Все напряженье песнетворных сил!.. Но этот час, Увы, не наступил: Не жил я — В колесе крутился беличьем, Растрачиваясь На одни лишь мелочи... А дни всё движутся, Струясь, как сновиденья, — Уже предчувствую последний день я. Что ж, бремя жизни поскорей свали, А замыслы заветные свои Придется отложить — До нового рожденья.
КОНЕЦ ПУТИ
По камням крутых перевалов, По пескам степей раскаленных. По лесным извилистым тропам Гнал я долго свою повозку — По пустынным, глухим дорогам И по улицам многолюдным, Подгоняя коней ретивых, В неизведанный путь стремился. Днем и ночью, в жару и стужу, Ни себя, ни коней не жалея. Оглянуться назад не желая, Гнал и гнал я свою повозку. Что за ярость и одержимость Жгли меня — вперед увлекали, Что за бешеное упорство, — Не могу до сих пор понять я! Был я молод, был безрассуден, Были молоды верные кони, И катила со звоном дерзким Расписная повозка жизни, А теперь скакуны постарели, С тела спали, копыта сбили, И за годы тревог и скитаний Расшатались — кряхтят колеса. Да и сам давно непохож я На того удалого возницу, — Дух ослаб, одряхлело тело, Сердце в ссадинах, лоб в морщинах. Молча еду, бросив поводья, Еле тащатся старые кони И подвозят мою колымагу К заповедным твоим воротам. Выйди гостя седого встретить, Отвори предо мной ворота И широким, радушным жестом В дом меня пригласи просторный. Об одном только просит сердце: Чтобы смог наконец отдохнуть я, Чтобы смог рассказать правдиво Обо всей пережитой жизни. Потрепли по костлявым шеям Скакунов моих исхудалых, Руку дай согбенному старцу — Помоги из повозки выйти И, сияя приветливым взором, Запоздалому гостю молви: «Заходи, долгожданный странник, Заслужил ты желанный отдых!..»
Из книги „В краю моих друзей"
ГЛАЗА БАРМЫ
Четыре века Протекло с тех пор, Как слово молвил грозный царь Иван И по приказу мрачного владыки, Как дивный лотос, Этот храм расцвел. Внизу торжественно течет река, Чьим именем наречена столица, А рядом — площадь, Вдоль стены кремлевской Расстеленная каменным ковром. Четыре века Древний храм живет, Легко и стройно в синеву вздымая Цветные, Как игрушки великана, Резные, праздничные купола, Четыре века Он цветет, сверкая, Неугасимым каменным костром, Но мрачный знак — Тень затаенной скорби — На светлой красоте его лежит. Честолюбив, Жесток был государь — Людьми недаром был он прозван Грозным, Хотел он, Чтоб осталось это чудо Единственным отныне и вовек, И приказал он выколоть глаза Создателю невиданного храма, Чтоб впредь не смог Непревзойденный мастер Хоть раз свое творенье Превзойти!.. Скажи, отважный, ясноглазый зодчий, Скажи, ослепший гений, Чья душа, Должно быть, до сих пор еще витает Средь разноцветных этих куполов, Скажи: Предчувствовал ли, знал ли ты, Храм из мечты и камня воздвигая, Какую беспощадную награду Тебе готовил Сумрачный тиран?.. Молчат причудливые купола, Купаясь в небе, улыбаясь солнцу. Лишь узкие узорные оконца Все пристальнее смотрят на меня, И в этих немигающих глазах Твой взор угадываю, Мудрый зодчий, И чудится — Бессмертный, прозорливый, Нам этот взор сурово говорит: — Смотрите, Благодарные потомки, На подвиг вдохновенья моего, — Предчувствовал я мрак своих мучений И все же труд мой светлый завершил! Так в нашем мире Уж не раз случалось: О чуде возмечтавший человек Неповторимость красоты и славы Ценою мук и смерти Создает!..
Отправлено: 04.11.08 06:41. Заголовок: РУССКАЯ МАТРЕШКА Вн..
РУССКАЯ МАТРЕШКА
Внутри Цветной громадной матрешки Другая заключена, Внутри другой нарядной матрешки — Еще одна. И еще, и еще, и еще матрешки — Одна в другой! И самой маленькой, самой пестрой Я задал вопрос такой: «Знаешь ли, В скольких матрешках живешь ты, Дружок дорогой?..» Сначала Подумала и помолчала, И вот что малютка мне отвечала: «Внутри Непостижимо громадной вселенной Другая заключена, Внутри другой неоглядной вселенной — Еще одна. И еще, и еще, и еще вселенные — Одна в другой! А тебе, желающий все постигнуть, Задам я вопрос такой: «Знаешь ли, В скольких вселенных живешь ты, Сын земной?»
ИЗ СТИХОВ О ТБИЛИСИ
Легкий вагончик канатной дороги Поднял меня На вершину холма. Выгнулся Над ослепительной пропастью Серый каменный парапет. У парапета стою — и вижу Внизу, В окаймленной горами долине, Пеструю, Будто базар громадный, Столицу грузинских моих друзей. Как на ладони — До дальних окраин —
Виден отсюда красавец Тбилиси, Гнутым клинком В драгоценной чеканке Его рассекает седая Кура — Блестит Чешуею змеи громадной, Ползущей по россыпям самоцветов, Как буйвол, упрямится, В мост впряженная, Будто в каменное ярмо... Бурлит и пестреет Развернутый город В долине, полной весны и солнца, — Чашей со светлым вином грузинским Мне кажется эта долина. И вот К губам подношу эту яркую чашу И пью ослепительно чистый напиток Света и ветра, Надежды и счастья — За дружбу, поэзию, молодость Пью! Закат догорел... А в вечерней долине Еще не умолк многолюдный город, И смутный гул Долетает снизу — Гигантской раковины гуденье. Окончен день — трудовой, горячий, Зажглись фонари, Замерцали окна, Как будто в Тбилиси — Индийский праздник, Праздник веселых огней — Дивали. Синеет воздух... Густеет сумрак... Вздымается ночь над кавказским кряжем. Сонно слипаются тысячи окон — Смежают ресницы свои золотые. Лишь огоньки Авто и трамваев Бесшумными движутся светляками, Блестя, Как лучи потайных фонариков, В каменном лабиринте улиц, Будто в таинственном полумраке Стройные девы Выходят из дому И пробираются по переулкам, Прислушиваясь, Озираясь пугливо, И каждая Трепетною рукою Светильник под покрывалом прячет, Путь озаряя себе Украдкой К месту условленного свиданья. Улыбка и раздумья Хлеб и поэзия Поэзия Хлеба мне не дала, Но все же не сделала нищим, — спасибо ей Хотя бы за это! Поэзия Хлеба не даст и тебе, Но хлеб твой черствый станет чуть-чуть свежей От слов поэта. Ж а ж д а и с л а д о сть Измученный жаждой, колодец нашел я, Стал пить, — и казалось, сладостный мед, Райский напиток в мой рот Течет! И снова к тому же колодцу пришел я, Стал снова пить: Вода как вода — Бесцветная, пресная, как всегда. Что же случилось?.. Или за несколько дней Вода изменилась? Нет! И нетрудно найти ответ: Видно, совсем не в воде, а в жажде моей Сладость таилась. Онесчастьях Если со мною несчастье случится, Я, как ребенок, плакать хочу. Если большое несчастье случится, Я зубы стискиваю, молчу. А если несчастье очень большое, Смеюсь я — смеюсь над самим собою: Уж если жить на земле решил, Крепись, дружок, из последних сил. Сухопутные пловцы Помню пловцов — Настоящих мужчин, Что не страшились бурлящих пучин. Но воды мелеют, Чувства скудеют, И чтобы сберечь хоть остатки чести, Божатся пловцы, Что гораздо труднее Плавать на мелком месте. Боюсь я дожить до постыдных дней, Когда вконец измельчают души И станут вопить, Что всего трудней Плавать на суше. Любовь и зуб Когда в ту ночь Тайком ты ко мне пробралась, Когда наконец-то с тобой я вдвоем остался, Сидел и стонал я, За вспухшую щеку держась: Зуб мудрости у меня прорезался. Сперва ты была Обольстительна и весела, Потом рассердилась — и прочь ушла... Ох, до чего ж оказался глуп Этот премудрый зуб! Две встречи Когда я во цвете лет Увидал ее в первый раз, Думал: Рассудок со мной навсегда простился. Когда я на склоне лет Встретился с ней сейчас, Вижу: Рассудок давно ко мне возвратился. Одинокий ситар Волосы-струны рвет на себе ситар — Видно, не слушают люди голос его. Станет ли тот, Кто отклик в сердцах найдет, Рвать на себе волосы? Лестница Лез я все выше, — Когда ж оказался на крыше, Презрительно лестницу отпихнул ногой, Но дотянуться не смог до молодого месяца... — Что ж, посмотрю теперь, Как спустишься, мой дорогой! — Усмехается лестница. Читаю свои стихи Сорок лет назад написанные стихи Перечитываю сегодня — И как будто на крыльях молодости взлетаю. Сорок дней назад написанные стихи Перечитываю сегодня — И как будто газетную макулатуру читаю. Сырые поленья Если во время дождей отсыреют поленья, Их под навес положи, не оставь без призренья. Вспомни о них, как настанут холодные дни, И благодарно твой дом отогреют они. Репетиция Сон — репетиция смерти: Еженощно гася сознание, К вечному сну он готовит душу заранее. Почему же с давних времен Нам так желанен сон И так страшит предстоящее умирание? Маятник Наверно, время считает нас Своей жевательного резинкой: Один — послаще, Другой — с кислинкой... И вот Прислонилось к стенке — и ждет, Скучает, Будто тупой палач, А маятник-челюсть жует и жует: Кач-кач, Кач-кач... О моих костях Мои стариковские бренные кости, Куда захотите, туда и бросьте: В Гангу ли полноводную, В мусор ли грязный — Куда угодно! Что будет важным казаться вам, Уже безразлично моим костям. Железный прут «Я — не такой, как вы! Я не фитиль из хлопка, Не тлею слабенько и робко — Герой на несколько минут, Нет, я железный крепкий прут, Что раскален в кузнечном горне, Пылающий всех ярче и упорней! Еще увидите: Когда настанет час, Я революции отдам себя всецело — На улицу я выйду смело, Зажгу огонь среди рабочих масс!..» Вот так, друзья, один из нас Бахвалился не раз. А как дошло до дела — Упал в лохань с водой своих крикливых фраз ... заш-ш-ш-ш-шипев, Погас! Статуи Статуя, Выйдя из храма, пришли в музей. Глядя на них, Восхищается тонкий ценитель, Ухмыляется ротозей. Ничего не поделаешь — люди меняются: Чему поклонялись тысячи лет, Не поклоняются. Божество — мертво. Но не напрасно когда-то ваятели Жар вдохновенья святого На эти творенья тратили: Будем теперь поклоняться не божеству, А мастерству. У ворот богача Мой дед, проходя мимо этих ворот, Пугался, робел, спешил поклониться. Отец, проходя мимо этих ворот, Вздыхал и хмурился: «Вот счастливцы!..» Я знал, проходя мимо этих ворот, Что нечего мне ни вздыхать, ни бояться. А сын, проходя мимо этих ворот, Кричит: «Долой богача-тунеядца!..» Силы весенние Старые листья Облетают с осенних веток поодиночке. Новые листья Возникают дружно — из каждой почки. Да пробудятся и в людях силы весенние, Да становится из поколения в поколение Все презреннее — разрушение, Все желаннее — созидание!
Философ и поэт
Ты философ? Увидев раскрытый лотос, Ты привычно пускаешься в рассужденья О добре, бескорыстье, святом пути. Но хоть раз приблизься к цветку живому И хоть раз аромат его ощути! Ты поэт? Увидев раскрытый лотос, С упоеньем вдыхаешь ты тонкий запах, С изумленьем любуешься на цветок. Но хоть раз дотронься до липкой грязи — Без нее бы вырасти он не смог! Удивительная роза Есть роза в моем саду — Не боится любой погоды, Не увядает вот уже многие годы, Цветет и не угасает, как будто вызов бросает Законам природы. Сидят у меня друзья — Ученый ведут разговор Об этой розе, невиданной до сих пор. Незыблем ли этот мир Со дня своего сотворенья? Едины законы его или могут быть исключенья? И вот разгорается Философский спор. А лучше бы в сад сходили Да поглядели: Существует ли эта роза на самом деле? На рассвете Вся природа расцвела в улыбке, Сноп лучей пронзает сумрак зыбкий, — Из дворца подземного стремится Солнца золотая колесница. Птицы утро славословят звонко, Небосвод румян, как лик ребенка, И все ярче, огненней лучится Солнца расписная колесница. А вдали, мрачна, как старый нищий, Ночь стоит на тусклом пепелище... Мчится и пронзает все границы Солнца огневая колесница. Наоборот Дивясь их древней мудрости и силе, Им поклоняясь, как богам земным, Мы предков в великанов превратили И, словно дети, их покорно чтим. И все же мы когда-нибудь решимся: Пред сонмом предков, славным и святым, Как перед мудрыми детьми, склонимся, Себя же в великанов превратим!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
(это про меня) 
: Амитабху Баччану он приходится отцом, а Абхишеку соответственно дедушкой.
давно их искала!!! 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума